Сергей Юрьевич Сапрыкин. Понтийское царство. Часть I. Глава 2. Образование Понтийского царства, как уже сказано, восходит к 302 г. до н.э., когда по подозрению в измене был убит сатрап Киоса и Аррины Митридат, сын Ариобарзана, а ему наследовал его сын — Митридат I Ктист и ставший основателем Понтийского государства. Скрываясь от преследований македонского диадоха Антигона, он на¬шел убежище в родовых владениях своих предков в Пафлагонии. Диодор передает (XX. 111.4), что Митридат I Ктист добавил много новых подданных и был царем Каппадокии и Пафлагонии на протяжении тридцати шести лет. Согласно данным Плутарха (Dem. 4), Митридат овладел большой и богатой страной, став основателем династии понтийских царей, а Каппадокия была тем местом, куда он скрылся из Киоса. Аппиан повествует, что Митридат бежал в Каппадокию с шестью всадниками и укрепился там в каком-то местечке. Поскольку македоняне были заняты междоусобицами, то к Митридату притекло много народу и это позволило ему быстро зав¬ладеть не только Каппадокией, но и соседними территориями и племе¬нами, жившими у Понта Эвксинского. Власть Митридата в этих райо¬нах была очень прочной, что способствовало закреплению на престоле его детей. Далее Аппиан недвусмысленно намекает на то, что первые цари из династии Митридатидов правили над всей Понтийской Каппа¬докией, Пафлагонией и Великой Каппадокией, поскольку впоследствии "...они разделили страну; одни из них захватили власть над Понтом (т.е. Понтийской Каппадокией. — С.С.), другие — над Каппадокией (т.е. Великой Каппадокией — будущим Каппадокийским царством. — С.С.)" (App. Mithr. 9). Псевдо-Лукиан же называет Ктиста царем Пон¬та, который бежал туда от Антигона Одноглазого (Ps.-Luc. Mac. 13). Основной их источник — Иероним из Кардии, который, очевидно, подробно излагал историю Понта в раннем III в., сделав упор на большую популярность среди местного населения Митридата I Ктиста, что и обусловило быстрый рост его владений. Страбон говорит, что после того, как македоняне захватили у персов Каппадокию, разделенную на две сатрапии, то допустили превращение их в царства частью добровольно, частью против воли (XII. 1.4). А царства эти, уточняет далее географ, — Каппадокия и Понт. Страбон также ука¬зывает на природное укрепление Кимиату, расположенное у подножья горы Ольгассия, куда бежал от Антигона Митридат и откуда он распространил власть на соседние области (ХII. 3.41). Так что сведения Иеронима подтверждаются Страбоном, уроженцем Понта. О том, что владения Ктиста стремительно росли, а власть быстро укреплялась, свидетельствует принятие им в 297 г. одновременно с царем соседнего Вифинского царства Зипойтом царского титула. Вифинский царь принял титул в результате роста подвластной территории в борьбе с Лисимахом, владевшим северо-западной частью Малой Азии. Следовательно, эта акция Зипойта была антимакедонской, а это значит, что и действия Митридата преследовали те же цели и были направлены на привлечение еще большего количества подданных, про¬тивников Лисимаха. Объявление себя царем через пять лет после появ¬ления в Кимиате должно показывать, что Митридат I Ктист стал наибо¬лее популярной фигурой среди каппадокийцев и пафлагонцев. В нем видели хранителя исконных иранских традиций в противовес греко-ма¬кедонским, человека, имевшего законные права на эти области как представителя рода Отана, который получил власть в этих местах от самого Дария I Гистаспа. Царя Митридата воспринимали и как непос-редственного наследника Дария III, последнего царя Персии, боровше¬гося с Александром Македонским, в лице которого всех македонян рас¬сматривали как противников. Это проистекало оттого, что среди насе¬ления Каппадокии очень сильны были антимакедонские настроения. В свое время каппадокийское, катаонское и пафлагонское население активно поддерживало Дария III в борьбе с Александром Македонским (Curt. IV. 1.34; 12.12; Arr. 1.16.3; III.8.5; 11.7; Diod. XVII.21). После поражения Дария в Каппадокии укрепился Ариарат I, резиденция которого находилась в Газиуре. Он подчинил все побережье от Синопы до Трапезунда и обширные районы северо-восточной Пафлагонии и Понтийской Каппадокии (см. гл. 1). Как непосредственный преемник Отанидов, Ариарат имел много сторонников в этих краях, поэтому ему удалось собрать большое войско из 30 тыс. пехоты и 15 тыс. конницы. Это свидетельствует, что население Пафлагонии и Каппадокии только на словах выражало покорность греко-македонским завоевателям, а на деле пользовалось малейшей возможностью отпасть от Александра и его наместников. После победы при Гранике в 334 г. жители Пафла¬гонии прислали Александру, находившемуся в Галатии в Анкире, по¬сольство с выражением покорности и просьбой не взимать подать, от которой они были освобождены при Ахеменидах в знак уважения зас¬луг Отана, сподвижника Дария I. Александр назначил над ними сатра¬пом Каласа, а сам отправился в Каппадокию и далее в Киликию. Власть Александра в Пафлагонии оказалась непрочной, поэтому Каласу пришлось совершить ряд военных экспедиций в глубь страны (Arr. 1.17.8; П.4; Curt. ΙΠ.1.22—24; IV.5.13; Мемн. XX: FGrH.434 F 12). Такое положение сложилось потому, что Александр прошел по ней быстрым маршем, поручив защиту Пафлагонии и Каппадокии представителям местной аристократии (Curt. III.4.1; Arr. II.4.1). В этих условиях любые выступления под знаменем защиты древних традиций и культуры, нарушенных греко-македонским завоеванием, получали у населения поддержку. Этим объясняется популярность и авторитет Ариарата I. После смерти Александра Пердикка поручил Каппадокию и Пафлагонию Евмену из Кардии. Ему вменялось в обязанность вести войну с Ариаратом I, поскольку большая часть владений Евмена находилась в руках Ариарата. Пердикка и Евмен разбили мятежного сатрапа, взяли его в плен и казнили в 322 г. до н.э. После этого Евмен стал сатрапом данных областей и командиром всех войск, стоявших в Каппадокии и Армении (Plut. Eum. 3—4; App. Mithr. 8; Curt. X.10.3; Diod. XVIII. 16.22; XXXI. 19; Justin. ΧΠΙ.6.1; Luc. Macr. 13). Племянник казненного правите¬ля Ариарат II бежал в Армению, а страна стала македонской сатра¬пией. В 316 г. Евмен был побежден Антигоном и убит, а в Каппадокию назначен новый правитель Никанор. Эти события показывают, что и после смерти Александра греко-ма¬кедонское господство в Каппадокии и Пафлагонии оставалось непроч¬ным. Этому способствовали длительные распри македонских стратегов, удерживавших власть лишь с помощью военной силы. Местное населе¬ние фактически находилось в противоположном лагере и относилось к македонянам враждебно. Греческая культура в Восточной Анатолии в это время еще не пустила глубоких корней. Поэтому, когда Митридат, сын Митридата из Киоса, в 302 г. до н.э. бежал от Антигона в эти районы, он тотчас обрел здесь много сторонников, а его политика при¬обрела резко антимакедонские черты. Личность этого правителя стала популярной у населения данных районов благодаря тому, что он явился перед ними как изгнанник македонского властелина Азии Антигона. В том же году Ариарат II, воспользовавшись помощью армянского царя Ардоата, разбил македонского полководца Аминту, изгнал ма¬кедонские войска и восстановил отцовские владения в верховьях Галиса. Известно, что каппадокийские цари приняли царский титул около 255 г., когда Ариарат III женился на дочери Антиоха II Теоса Стратонике (Diod. XXXI, 19). С этого времени в Каппадокийском царстве начался отсчет годов особой царской эры, завершившейся в начале I в. до н.э. Следовательно, с 302 приблизительно по 255 г. ни Ариарат II, ни Ариарамн не титуловались царями, тогда как их родственник Митридат I Ктист владел царским титулом скорее всего с 297 г. Мы не знаем, как строили между собой отношения два пред¬ставителя рода Отанидов, но невольно напрашивается предположение, что до официального образования Каппадокийского царства при Ариарате III его дед и отец признавали верховный суверенитет Митридата I Ктиста, хотя формально их государство, видимо, было независимым. Косвенно это подтверждается тем, что царь Понта владел титулом царя и господствовал над большей частью территории Понтийской Каппадокии, которая до этого находилась у Ариарата I. Как будет указано ниже, Митридат I выпускал золотую монету с царской легендой, тогда как Ариаратиды стали бить серебряную монету только при Ариарате III не раньше середины III в., а золото вообще не чеканили. Наконец, имеется прямое свидетельство Ап¬пиана, что Митридатиды и Ариаратиды с течением времени разделили страну и стали править самостоятельно. Здесь, очевидно, подразумевается образование самостоятельного Каппадокийского госу¬дарства в середине III в. Если наше предположение верно, то Мит-ридата I и Ариарата II сплачивала угроза македонского вторжения и общие антимакедонские настроения. С 302/301 по 297 г. Митридат I не имел титула царя, хотя в эти годы осуществил обширные территориальные приобретения. Страбон го¬ворит, что укрепившийся в Кимиате Митридат был "владыкой Пон¬та" (6 κύριος του Πόντου) (ΧΙΙ.3.41). В Понтийском и Селевкидском государствах термин ό κύριος обозначал наместника-правителя области царства, который хотя и подчинялся царю, но на деле пользовался большой долей самостоятельности. Очевидно, до получения царской титулатуры Ктист по юридическому статусу приравнивался к сатрапу, правителю Понтийской Каппадокии при Ахеменидах и македонянах. После провозглашения Митридата царем, сатрапом продолжал себя считать какое-то время, вероятно, один Ариарат II, а потому он занимал более низкое положение, чем Митридат I. Вопрос о принятии Ктистом царского титула решается в науке неоднозначно. Одни полагают, что это событие надо датировать 281/280 г., когда вследствие победы над Лисимахом при Корупедионе и отражения нашествия Селевка I на северо-востоке Анатолии создались условия для самостоятельного развития зародившихся здесь чуть ранее царств. При этом обычно ссылаются на Синкелла, который, опираясь на Аполлодора и Дионисия, говорит, будто в Понте было десять царей, правивших 218 лет (Synkellos. Р. 523.5). В другом месте его "Хроног¬рафии" конец Вифинского и Понтийского царства датируется 22/14 г. до н.э., а начало Вифинского царства — 234/226 г. (Р. 593.7 Bonn). Эти даты совершенно неверны как для Вифинии, так и для Понта, пос¬кольку по другим более надежным источникам понтийских царей было восемь, а 22/14 г. никак не соотносится с окончанием правления Митри¬датидов и Зенонидов. К тому же, 218 лет эры Понта, если отсчитывать их от окончания в 22/14 г., приводят к 239/231 г. как началу царства, что также является явным противоречием. Все эти факты уже отме¬чались в науке, поэтому в качестве компромисса предложено исхо¬дить из другого сообщения Синкелла (Р. 566.4), что Митридат VI Евпатор умер в 63 г. до н.э. Отсчитывая от этой даты 218 лет эры Синкел¬ла, исследователи получали 281/280 г. как начальный год правления понтийских царей. Означенное построение искусственно, ибо основы¬вается на различных сообщениях хроники, совершенно не связанных между собой. Если даже 218 лет правления царей Понта у Синкелла соответствуют действительности, то это совершенно не увязывается с числом 10 царей. С 281/280 по 63 г. на престоле находилось восемь царей из династии Митридатидов. Непонятно и то, почему при счете годов с 281 по 63 г. Митридат V и Митридат VI отказались от него и начали датировать правление с 297/296 г., хотя эра Синкелла, как предполагают Рейнак и другие, включает годы правления обоих выше¬ означенных царей. Вот почему уже Эд. Мейер полностью отверг сведе¬ния Синкелла и принял 297/296 г. как исходный для вифино-понтийской эры, когда Митридат I Ктист получил титул царя. Поскольку счет годов по этой эре велся последними Митридатидами, то 297/296 г. можно рассматривать как официальную дату появления Понтийского царства в качестве самостоятельного политического образования. Иначе трудно объяснить, почему Митридат VI и его отец, отказавшись от эры с 336 г., т.е. эры Дария III и Отанидов, перешли на счет годов по вифинской эре, никакого отношения к Понту не имеющей. Антимакедонские настроения Митридата I послужили причиной обострения отношений с Селевком I Никатором. Царь Вифинии Зипойт находился в плохих отношениях с Селевком I (Мемн. X; Diod. XIX. 60), а до того и с Лисимахом (Мемн. X). Поскольку царь Понта проводил резко антимакедонскую политику, резонно предполагать, что на этой почве у него могли сложиться отношения с Вифинией. За это косвенно говорит принятие царского титула одновременно и Зипойтом и Митридатом Понтийским. Хорошие отношения с Вифинией и соседним властителем Каппадокии Ариаратом II способствовали быстрому росту владений Митридата. Победив Лисимаха в 281/280 г., Селевк I приступил к завоеванию се¬верных районов Малой Азии. Не желая усиления Митридата I, сирий¬ский царь послал в Каппадокию войска во главе с полководцем Диодо¬ром (Trog. Prol. 17), который был разбит и вернулся ни с чем. Экспан-сия Селевка I не ограничивалась северо-восточными районами Анато¬лии. Почти одновременно с экспедицией Диодора на северо-запад Ма¬лой Азии был направлен другой полководец Афродисий, который сооб¬щил царю, что тамошние эллины не желают признавать его власть (Мемн. XI). Опасаясь возможного нападения Селевка, Гераклея Понтийская, ведущий полис региона, стала собирать союзников, отправив послов в Византий, Калхедон и к Митридату I Понтийскому (XI. 1—2). Это стало началом так называемой Северной Лиги — союза греческих городов севера Малой Азии и некоторых эллинистических монархов, основной целью которого было противостоять экспансии Селевкидов. Понтийское царство фигурировало в числе его создателей, поскольку незадолго до этого противостояло нападению Селевка I. Основные ис¬торические вехи союза следующие: 280 г. до н.э. — война Северной Лиги на стороне Птолемея Керавна против Антигона Гоната (ХН.2), а затем поддержка Гоната против Антиоха I; 278 г. — заключение договора между Никомедом I Вифинским, членом Лиги, и галатами о переходе их в Малую Азию, в котором перечисляются все члены союза — Византий, Гераклея, Калхедон, Тий, Киер и некоторые другие (XIX.2). Поскольку перевод галатов в Азию имел задачу исполь¬зовать их против Антиоха I, следовало ожидать в этом списке и царя Понта. Однако его там нет, как нет его и в так называемом "завеща¬нии Никомеда I", который ок. 255 г. назначил союзников по Лиге — Ви¬зантий, Гераклею, Киос, Антиоха II и Птолемея II Филадельфа — опе¬кунами своих детей (ХХII.1). Антиселевкидовская политика членов Северной Лиги привлекала царей Птолемеевского Египта, главных сопер¬ников Селевкидов в Передней Азии. Хотя Митридат I Ктист входил в состав Северной Лиги, высказывалась точка зрения, что его участие в нем было чисто номинальным, поскольку он претендовал на Амастрию, на которую имели виды и гераклеоты, главные вдохновители Северной Лиги. Между 280 и 278 гг. Митридат I мог выйти из ее состава, что произошло, вероятно, после заключения в 279 г. до н.э. мира и союза Антиоха I и Антигона Гоната и в связи с усилением в Малой Азии пергамского правителя Филетера, сторонника Селевкидов. В науке подмечено, что прочные связи, установившиеся между сирийскими ца¬рями и Митридатидами во второй половине ΙII в. до н.э., восходят ко времени Митридата I. Понтийский царь, очевидно, следовал тактике Антигона Гоната, царя Македонии, который в 279 г. порвал с Северной Лигой, хотя и сохранил дружественные отношения с рядом ее членов. От III в. до н.э. дошла золотая монета Понта типа: голова Афины в шлеме вправо — стоящая крылатая Ника, в полуобороте влево, в пра¬вой вытянутой руке венок, ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΜΙΘΡΑΔΑΤΟΥ, по сторонам фигуры монограммы рд. На статере из коллекции Аулока мо- Σ ко и Σ нограммы jj К (рис. Ι.1). Считается, что это золотой статер Митри¬дата I Ктиста, однако Б. Хэд относил его ко второй половине III в. Думается, что такая датировка завышена, так как его типология связана с золотыми статерами Александра Македонского прижизненного чекана 336—323 гг. до н.э. и заимствованным с них изображением Афины на золоте Антигона Гоната (276—239 гг.). Как отмечал Г. Кляйнер, эта понтийская монета по стилю явно предшествует золотому статеру Антигона Гоната, а это означает, что она относится к Митридату I Ктисту, который умер в 266 г. после 36 лет правления (Diod. XX. 111.4). Следовательно, время выпуска означенных статеров царем Понта можно сузить до 297—277 гг. Скорее всего, эти монеты отчеканены в скором времени после прихода к власти в Македонии Деметрия Полиоркета, с которым был очень дружен первый царь Понта. Следует также принять во внимание замечание Г. Кляйнера, что выпуск золота Ктистом означал попытку представить себя не¬ зависимым и равноправным с другими великими эллинистическими правителями династом. Кроме того, в начале 70-х годов III в. Антиох I и его союзник Филетер Пергамский начали проводить активную внешнюю политику в Малой Азии, поэтому с учетом всех этих обстоя¬тельств следует полагать, что в то же время царь Понта смягчил анти¬македонскую политику и стал сближаться с Антигонидами и Селевки¬дами. Поэтому его членство в Северной Лиге, по-прежнему придержи¬вавшейся антимакедонской позиции, становилось для него политически невыгодным. Другой причиной разрыва с Лигой было то, что Митридат Ктист не достиг стоявших перед ним задач. В те годы Понтийское царство не имело выхода к морю, поэтому, наладив связи с греческими городами побережья Черного моря, понтийский царь рассчитывал, что сумеет укрепить позиции на малоазийском берегу Черного моря. Однако после образования Северной Лиги стало ясно, что Гераклея Понтийская сама стремится использовать симмахию для приоб¬ретения территорий по побережью, в частности Тия и Амастрии. Это могло привести к столкновению с Понтом, царь которого предпочел в этой связи не портить отношения с членами Лиги, но пере-ориентироваться на достижение согласия с Селевкидами и их союз¬никами, постепенно выводя государство из не интересовавшего его более союза. Типология упомянутого статера Митридата I, его редкость (известны всего два экземпляра), свидетельствуют, что он был отчеканен в озна¬менование какой-то военной победы. Экономическая потребность в этой эмиссии была минимальной, так как все финансовые нужды удовлетворялись за счет статеров посмертной александровской и лисимаховской чеканки, широко обращавшихся в Малой Азии и При¬черноморье в III в. И все же при Митридате Ктисте царство получило выход к морю. На драхмах Амиса родосского веса, датировка которых, к сожалению, весьма широка, но укладывается в пределы ΙII в. до н.э., встречаются сокращения имен монетных магистратов, аналогичные тем, которые засвидетельствованы на золотых статерах Митридата Ктиста: ΜΕΤΑ, Σ'ΚΟ, Σ_ΚΟ ΜΕΤΑ, Σ-..., М"Е. А. Маллой отнес драхмы с сокращениями ко времени митридатовского господства над городом, следовательно означенные статеры были отчеканены на монетном дворе Амиса, а полис входил в состав Понта. К периоду до 250 г. до н.э. относятся драхмы родосского веса с монограммами É . , £ выпущенные после монет с аббревиатурами, тождественными тем, которые стоят на золоте Ктиста. Это свидетельствует, что серия с сокращениями выпущена в первой половине III в. до н.э., вероятно, при Ктисте. Интерес представляют серебряные монеты Амастрии: голова Амастрис вправо в шлеме-митре с отворотами, перехваченными лавровым венком — ΑΜΑΣΤΡΙΕΩΝ, богиня в пеплосе, калафе и хитоне, стянутом поясом, восседает влево на троне с высокой спинкой; в правой вытянутой руке Ника, держащая венок, скипетр, увенчанный розеткой, в левом углу бутон мирта. Известно четыре выпуска этой серии, которая датируется ок. 285 г.31 Первый выпуск типологически и стилистически связан с серией монет Амастрии с легендой ΒΑΣΙΛΙΣΣΗΣ ΑΜΑΣΤΡΙΟΣ 300—285 гг., выпущенных при жизни Амастрис, супруги Дионисия Гераклейского, а затем Лисимаха. После ее убийства в 284 г. город отошел к Лисимаху и его второй жене Арсиное. В 281 г. до н.э. он стал независимым, что нашло отражение в легенде ΑΜΑΣΤΡΙΕΩΝ на монетах. К этому времени относится первый выпуск названной выше серии. На монетах второго выпуска на шлеме Амастрис восьмиконечная звезда — отличительный признак ахеменидских правителей, символ солярных богов, элемент герба персидских царей и их потомков Митридатидов. Амастрис была племянницей царя Дария III и, сталобыть, родственницей Отанидов, а также их преемников Митридатидов (Diod. XX. 109; Ps.-Scymn. 962). Как будет показано ниже, Амастрия стала владением понтийских царей после 362 г., следовательно, помещением звезды на шлеме царицы Митридатиды стреми-лись доказать свое право владеть этим городом. На последних выпусках серии помимо традиционной звезды появляются монограммы А , 3 или ^ аналогичные тем, которые засвидетельствованы на серебряных драхмах Амиса, битых до 250 г., но после серии монет с сокращениями Σ—КО и т.д. Вероятно, мы имеем дело с сокращением одного и того же имени или двух имен царских монетных магистратов, следивших за выпуском монет в Понте в 70-х — начале 50-х годов III в., как золотых царской чеканки Митридата Ктиста, так и полис¬ного серебра Амиса и Амастрии, битых, в первом случае, при Ктисте (сокращения Σ-ΚΟ, МЕТА), а во втором — при царе Ариобарзане (266—255) (монограммы на серебре Амиса и Амастрии, возможно, тождественны аббревиатуре Σ“ΚΟ). Это показывает, что в первой половине III в. Понтийское царство получило выход к морю благодаря обладанию такими гаванями, как Амис и Амаст¬рия. Если Амис стал владением понтийских царей при Митридате I Ктисте, то Амастрия, вероятно, при его сыне Ариобарзане. Сообщение об этом находим у Мемнона (XVI): "Так как Антиох решил вследствие этого (разгрома в 280—279 гг. войска Гермогена, полководца Антиоха I. — С.С.) выступить против вифинян, их царь Никомед отправляет в Гераклею послов, ища союза, и добивается успеха, пообещав отплатить им при подобных критических обстоятельствах. В то же время гераклеоты вернули себе Киер, Тиос, Тинидскую землю, истратив на это много денег. Между тем Амастрию (ибо она была утеряна вместе с другими городами) не удалось возвратить ни войной, ни деньгами, ни силой, так как владевший ею Евмен предпочел передать ее Ариобарзану, сыну Митридата, даром, чем гераклеотам за деньги, вследствие неразумного на них гнева". Исследователи единодушно полагают, что захват Амастрии Ариобарзаном имел место в 280—279 гг., а Евмен был братом Филетера, основателя Пергамского царства. Этого Евмена Арсиноя и Лисимах, якобы, оставили правителем в Амастрии, подобно тому, как Филетера назначили фрурархом в Пергаме. После передачи города Понту Евмен появился в Пергаме, где стал править с 263/262 г. В свое время и мы разделяли это мнение и относили передачу города Ариобарзану к 278 г. до н.э. или чуть позднее, поскольку это событие в хронике Мемнона упоминается после присоединения к Гераклее Тия, Тинийской Фракии и Киера, отданных Никомедом I гераклеотам в обмен на помощь в войне с Зипойтом Вифином после перехода в Азию галатов в 278 г. Однако внимательное чтение текста Мемнона поз¬воляет заметить ряд деталей, которые заставляют усомниться в верности датировки этого события первой четвертью IIΙ в. Хроника Мемнона сохранилась в эксцерптах Фотия, поэтому по¬рядок книг и перечисление событий в ней не всегда соответствуют их последовательности, как, например, глава 3 в кн. ХХХVIII, которая должна предшествовать главам 1—2 этой же книги. При изложении событий в кн. XVI—ХVIII также нарушен хронологический принцип: в ответ на просьбу Никомеда I о помощи против Антиоха I, о чем упо¬минается в кн. XVI, Гераклея Понтийская направила ему 13 триер, о чем говорится в кн. XVIII, следовательно, эти факты взаимосвязаны. Однако в кн. XVII повествуется о войне гераклеотов и Никомеда с Зипойтом, которая происходила в 279—278 гг. уже после столкновения вифинского царя с Антиохом I. К тому же в конце 280 — начале 279 г. произошел конфликт Антиоха I с Антигоном Гонатом, о чем говорится в начале кн. XVIII перед рассказом о помощи Гераклеи Никомеду кораблями, которая, как мы указали, связана с событиями из кн. XVI и предшествует войне Антиоха с Антигоном. Присоединение к Гераклее Понтийской Тинийской Фракии стало возможно после перехода галатов в Азию в 278 г. и разгрома Зипойта Вифина Никомедом I и союзными войсками Гераклеи и других членов Северной Лиги как следствие компенсации за помощь. Об этом речь идет в кн. XIX.5, что должно, таким образом, стоять после событий из кн. XVI—XVIII. Все это показывает, что порядок изложения в кн. XVI—XIX хроники Мемнона не соответствует действительной хронологии событий. На это намекает и договор Никомеда I с галатами от 278 г., в котором фигурируют как независимые города Тий и Киер (Мемн. XIX.2). Отсут¬ствие их названий в завещании Никомеда I 255 г. свидетельствует об их присоединении к Гераклее между 278 и 255 гг. А это означает, что перечень событий у Мемнона в кн. XVI является перечислением территориальных захватов гераклеотов в течение нескольких лет, а не одного 279 г. Поскольку попытка захвата Амастрии упоминается последней в цепи этих событий, то она имела место после того, как Тий, Киер и Тинийская Фракия отошли к Гераклее. Следовательно, это событие может быть датировано 60-ми годами III в. до н.э. Означенная датировка подтверждается следующим. У Мемнона говорится, что гераклеоты не могли вернуть Амастрию "ни войной, ни деньгами, ни военной силой", что подразумевает длительный период борьбы за город. В 280-278 гг. Гераклея не имела еще значительных финансовых возможностей для выкупа города, так как совсем недавно освободилась от македонян и затратила немало сил и средств на помощь вифинскому царю, Византию, Антигону Гонату и Птолемею Керавну. К тому же много денег ушло на оплату галатских наемников и приобретение утраченных земель. В 280—279 гг. на престоле Понта находился Митридат I Ктист, умерший в 266 г., тогда как в заметке Мемнона фигурирует Ариобар¬зан, сын Митридата I, который правил в 266—256/255 гг. Желая при¬мирить эти разногласия, ученые предполагают, что Митридат Ктист управлял вместе с сыном-соправителем. В доказательство приводят заметку Аполлония из Афродисия о совместных действиях Митридата и Ариобарзана с галатами против египтян (см. ниже). Однако это сообщение не может относиться к правлению Митридата Ктиста. Ведь ни данные Мемнона о Северной Лиге, ни вышеупомянутый золотой статер Митридата I не дают основания говорить о соправительстве Ктиста и Ариобарзана. Такое разделение власти в Понте на про¬тяжении 14 лет невозможно, поскольку соправительство обычно вво¬дилось в первые и последние годы правления властителя. Что до фигу¬ ры Евмена у Мемнона, то сейчас получила распространение точка зре¬ния, что это брат Филетера, а царем Пергама Евменом I в 263—241 гг. после смерти Филетера был его сын Евмен. Следовательно, не исключено, что Амастрия была передана Понту при царе Ариобарзане, когда Евмен начал править в Пергаме, а город находился далеко от его царства и не был связан с ним общими границами. Это могло произойти в конце 60 — начале 50-х годов, а не в начале 70-х годов IIΙ в. до н.э. Таким образом, к середине III в. до н.э. территория Понтийского го¬сударства простиралась на Востоке до р. Фермодонт, возможно, до мыса Ясония (Генет), на юге до р. Ирис и Галис, включая города Коману и Зелу, Амасию и Газиуру, на западе охватывала побережье Пафлагонии до мыса Карамбис и Амастрии, а также восточную ее часть — Кимиатену, Доманитиду, Пимолисену. Только Синопа и при-легавшая к ней небольшая полоска земли не вошли в состав Понта. На востоке царство граничило с областью халибов, тибаренов, колхов, макронов, моссинойков, на юге — с владениями Ариарата II, признававшего, очевидно, господство Митридатидов, но фактически правившего самостоятельно. На Западе Митридатиды соседствовали с Гераклеей и местными пафлагонскими вождями. В конце жизни Ариобарзан поссорился с галатскими племенами, очевидно, толистобогиями, поэтому они всячески вредили его сыну и наследнику Митридату II, вступившему на царство в середине III в. (Мемн. XXIV). Точная датировка этих событий не установлена, считается, что они произошли либо в 256 г.39, либо ок. 250 г.40 Последняя дата предпочтительнее, поскольку Мемнон рассказывает о них после сообщения о войне Византия и Антиоха II в 255 г. В это время на севере Малой Азии произошли важные события. В середине III в. до н.э. (256 г. ?) умер Никомед I, завещавший царство своим малолетним детям от второго брака. Гарантами наследников он объявил союзников по Северной Лиге, среди которых фигурировали Гераклея Понтийская и Птолемей II. Сын царя от первого брака Зиэла нашел убежище у царя Армении. Однако вскоре он вернулся с войском галатов-толистобогиев и начал войну за наследство отца. В ней приняли участие и гераклеоты, выступившие противниками галатов и Зиэлы, за что подверглись их нашествию (Мемн. ХХП). Интерес вызывает сообщение о поддержке Зиэлы армянским царем (неясно только, Малой или Великой Армении). В свое время армянский царь Ардоат поддержал Ариарата II, содействуя его укреплению в Каппадокии (см. выше). Бегство Зиэлы из Вифинии в Армению и возвращение с войском не могли не коснуться Понтийского царства. К тому же активность армянских царей, поддерживавших Ариаратидов и Вифинию, создавали потенциальную угрозу интересам Ариобарзана. Это послужило, вероятно, причиной ухудшения отношений с Зиэлой и, как следствие, союзными ему галатами-толистобогиями. Поэтому Ге¬раклея Понтийская, которая вела войну с Зиэлой и пострадала от нашествия его союзников-галатов, оказала Митридату II помощь про¬тив галатских племен. Она посылала в Амис хлеб, что позволило жителям Понта выйти из затруднений и преодолеть нужду (Мемн. XXIV). За это гераклеоты опять подверглись нападению галатов. Однако в результате посольства, которое возглавлял историк Нимфид, Гераклее удалось уладить отношения с галатами. Во время этого посольства, как полагает Э. Ольсхаузен, был улажен и конфликт между ними и Митридатом II. Около 255 г. до н.э. Ариарат III Каппадокийский получил царский титул и с этой даты в течение 160 лет каппадокийские цари отсчи¬тывали годы своего правления по особой эре. Самостоятельное Кап¬падокийское царство было признано Антиохом II, который отдал дочь Стратонику замуж за Ариарата III (Diod. XXXI. 19). Образование независимого царства стало возможно потому, что в середине III в. ос¬лабло могущество Митридатидов, которые, столкнувшись с внешними трудностями, испытывали и внутренние лишения (ср. Мемн. XXIV). Только активная внешняя политика могла способствовать укреп¬лению престижа понтийских царей в Малой Азии. После смерти Ан¬тиоха II Теоса в 247 г. в царстве Селевкидов начались междоусобицы. После окончания Второй Сирийской войны в качестве залога мира Антиох II женился на дочери Птолемея II Беренике, разведясь с первой женой Лаодикой, от которой имел двух сыновей. Береника также родила ему сына, поэтому после смерти Антиоха между женами началась борьба, кому из детей быть наследником царя. Лаодике удалось убить Беренику и ее ребенка. Под предлогом мести за сестру вступивший в 247 г. на царство Птолемей III Эвергет начал войну со старшим сыном Лаодики Селевком II, наследником престола. Эта война вошла в историю как Третья Сирийская война или "Война Лаодики" (246—241). К этому периоду относятся несколько известий о Понтийском цар¬стве. Это сообщения Евсевия о женитьбе Митридата II на сестре Селевка II Каллиника (Porphyr.ЦFGrH. 260, F 32,6=Euseb. Chron. I. 251 Schoene=l 18 Kaerst), разгроме войска Селевка II объединенными силами галатов, Митридата II и Антиоха Гиеракса в битве при Анкире (Porphyr.//FGrH. 260. F. 32,8-Euseb. Chron. I. 251 Schoene) и экспедиции Гиеракса с целью получить дань с населения Великой Фригии (Euseb. o.e.). Имеется еще известие Помпея Трога (Юстина), вложенное им в уста Митридата Евпатора, о том, что область Великой Фригии была дана, якобы, Селевком II Каллиником Митридату II в качестве приданого (Justin. ХХХУШ. 5,3). В нашем распоряжении есть, наконец, заметка Аполлония из Афродисия (Steph. Byz. s.v. "Αγκυρα -Αρ. Aph. Fr. 13: FHG. IV. 312), которая дословно читается следующим образом: «Анкира — город (ή . πόλις) в Галатии... Аполлоний в 17 книге "Карийской истории" сообщает, что недавно прибывшие к Митридату и Ариобарзану галаты, действуя совместно, прогнали египтян, посланных Птолемеем, до моря и захватили якоря их судов; употребив добычу с победы на строительство города (els πολισμόν λαβόντας), заселили страну и назвали таким образом. Три города они основали: Анкиру вследствие одержанной в войне победы, другой город — по имени архонта названный Пессинунтом, третий город — Тавии по имени другого архонта». Ученые почти единодушны в том, что в описываемых событиях принимали участие Митридат I Ктист и его сын Ариобарзан, соправитель отца, однако, имеются расхождения, к какому времени их следует относить и в каком месте они происходили. Одна точка зрения сводится к тому, что события имели место в годы I Сирийской войны в Карии (274—271), другая — в те же годы, но в Понте. Есть предположения, что война галатов и царей Понта с Птолемеем II случилась до I Сирийской войны: фон Гутшмидт относит ее к 276/46, Белох — к 278/47, Э. Билль — к 280/279 г. до н.э. Однако X. Хабихт и Э. Ольсхаузен справедливо указали, что пассаж Аполлония не может относиться к периоду до 278 г. — года появления галатов в Азии, так как датируется временем чуть более поздним. Мы ранее также отнесли указанные события ко времени после 278 г., но до I Сирийской войны. Недавно К. Штробель высказал мнение, что события имели место в 274/273 или 273/271 гг. в прибрежной области Понта в ходе конфликта Понта и Гераклеи из-за обладания Амастрией. В бла-годарность за помощь против Птолемея Митридатиды, по мнению Штробеля, предоставили галатам в качестве платы часть своей тер¬ритории восточнее р. Галис, где впоследствии находилась территория расселения трокмов. В результате галаты стали как бы буфером между царством Понт и враждебным ему государством Селевкидов, а также мятежными каппадокийскими правителями. Выше указывалось, что передача Амастрии Понту произошла не в 70-х, а в 60-х годах III в. К тому же говорить о соправительстве Мит¬ридата I и Ариобарзана в столь ранний период нет оснований. Но¬вейшие исследователи, которые допускают соправительство, являются сторонниками гипотезы о принятии Ктистом в 281 г. титула царя Понта. Резонно спросить, как увязать соправительство Митридата I и Ариобарзана в 280—266 гг. с провозглашением одного Митридата за год до этого единодержавным правителем царства? Наконец, наличие золотого статера Митридата Ктиста с царской легендой полностью исключает какое бы то ни было разделение власти в 70-х годах III в. По расчетам фон Гутшмидта, сын Ариобарзана, Митридат II, родился в год смерти деда в 266 г., следовательно, в указанном году Ариобарзан был уже совершеннолетним и законно наследовал трон. Это обстоятельство исключает его соправительство или сорегентство с отцом в предшествующий период — последние годы правления Ктиста. А посему мы полагаем, что в Понтийском царстве ни в 70-х, ни в начале 60-х годов III в. не было ни соправительсгв, ни регентства. Эд. Мейер справедливо указал, что в своей основе пассаж Апол¬лония поздний, поскольку перечисленные города были основаны задолго до описываемых в нем событий. По характеру — это этиологическая легенда, призванная объяснить древнее название города Анкира в более позднее время в связи с его новым заселением галатами. Вот почему достоверность легенды подчас ставится под сомнение. Однако сам по себе факт, передаваемый Аполлонием, верен, ибо там фи¬гурируют реальные исторические лица. Если обратиться к тексту заметки, то бросается в глаза деление ее на три части: первая — пояснение самого Стефана, что Анкира — город в Галатии; вторая — пассаж из сочинения Аполлония для объяснения названия города; третья — упоминание, что в Галатии основано три города: Анкира, Пессинунт, Тавия. При этом ссылка на Аполлония вплетена в контекст искусственно и заимствована из совершенно другого источника, в котором не говорилось об основании галатами трех городов. На это намекает употребление во второй части заметки Стефана су-ществительного 6 πολισμός, что значит "строительство города" (ср. Dion. Halyc. I. 57; 59), а в первой и третьей частях об Анкире говорится как о полисе. К тому же в пассаже Аполлония речь идет о заселении страны или области (ή χώρα), а не города (ή πόλις) Анкиры. У Мемнона об основании этих галатских городов (Мемн. ΧΙΧ.5) говорится, что Никомед, переправив в Малую Азию галатов, исполь¬зовал их в борьбе с мятежным братом; затем галаты, захватившие в этой войне большую добычу, прошли обширную страну. Вернувшись, они из захваченной земли отрезали то, что называется Галатией, разделили ее на три части, назвали жителей одной части трогмами, другой — толистобогиями, третьей — тектосагами, построили города: трогмы — Анкиру, толистобогии — Табию, тектосаги — Пессинунт. Из этого сообщения ясно, что основанию городов предшествовала борьба Никомеда I за вифинский престол. Следовательно, основание Анкиры, Тавии и Пессинунта произошло на рубеже первой-второй четвертой III в. в результате совсем других событий, нежели в сообщении Аполлония из Афродисия. А это значит, что пассаж Аполлония, скорее всего, не связан с основанием Анкиры в Галатии, которая, по Мемнону, была заселена галатами-трогмами после войны за вифинское наследство, а не военных действий против египетского войска. На этом основании мы можем выдвинуть предположение, что у Аполлония из Афродисия речь, вероятно, шла о другой Анкире — городке во Фригии Эпиктет на границе с Лидией и Мисией (Strabo. XII.5.2; 8.11). Данный вывод подкрепляется тем, что описываемые Аполлонием события связаны с военными действиями в Карии на побережье Эгеиды, а не Понта Эвксинского, а означенный городок расположен гораздо ближе к Карии, чем к Понту. Как известно, главным аргу¬ментом Дройзена для локализации событий на черноморском побережье служило указание Стефана Византийского о переименовании Тия в Беренику по имени матери Птолемея II Филадельфа (Steph. Byz.s.v. ΒερενΙκαι). Однако это свидетельство относится не к Тию, а к Хио¬су. Так что есть основания помещать события, изложенные у Аполлония, на западное побережье Малой Азии. Против датировки событий в заметке Стефана 70-ми годами III в. до н.э. свидетельствуют и другие аргументы. Выступая в союзе с галатами против Птолемея, понтийские властители объективно помогали Селевкидам, способствуя их успеху в длительном конфликте с Лагидами. Не случайно это вызвало предположение о союзных отношениях Понта и Селевкидов. Выступления галатов на стороне Антиоха I в 70-х годах ΙII в. до н.э. были невозможны, так как они в это время действовали на стороне Никомеда I и Северной Лиги, которые призвали их против Селевкидов. Никомед, заключив в 278 г. соглашение с галатами о переводе их в Азию, поставил условие, что они всегда будут в дружбе с Вифинией и ее союзниками и без разрешения Никомеда не вступят в союз с другими государствами (Метп.Х1Х.2). Поскольку до самой смерти в 256 г. Никомед имел отношения с Лагидами значительно более теплые, нежели с Селевкидами, то это исключает какую-либо возможность совместного выступления галатов и Понта в интересах Селевкидов как минимум до кончины Никомеда и распада Северной Лиги в середине III в. Как выше указывалось, с середины 70-х годов III в. политика Ктиста становилась все более проселевкидовской, воплощением чего явилась передача Понту Амастрии. А условия договора с Вифинией и Лигой препятствовали галатам вступать в союз с Понтом и Сирией. Более того, в 70—60-е годы III в. враждебность галатов и Антиоха I была постоянной. В. Тарн отмечает, что галаты не были связаны мирным договором с сирийским царем, поэтому и угрожали ему в 277— 275 гг. Только после разгрома галатов в 275 г. в так называемой "битве слонов" угроза галатского нападения несколько смягчилась, хотя отдельные военные действия вспыхивали и в 60-х годах III в. В настоящее время дату окончательной победы Антиоха I над галатами отодвигают на основании нумизматического материала к 267—265 гг. до н.э., что подтверждается и эпиграфическими находками. А это показывает, что Митридат I, умерший в 266 г., не мог в союзе с галатскими племенами выступать на стороне Антиоха I против Птоле¬мея II. Ариобарзан, сменивший на престоле отца, также не мог быть соучастником рейда галатов на западное побережье Малой Азии, поскольку, согласно Мемнону (см. выше), поссорился с ними, по одним предположениям, из-за размера оплаты за службу в качестве наем¬ников, по другим — вследствие вмешательства Антиоха II Теоса. К тому же в пассаже Аполлония на первом месте упомянут Митридат, а не Ариобарзан. Данное предприятие царей Понта и галатов вряд ли могло иметь место в середине-конце 50-х годов III в., поскольку Митридату II, как и его отцу, пришлось вести военные действия с галатскими отрядами, которые в это время выступали союзниками царя Вифиния Зиэлы, и Понт в этой войне был очень ослаблен. Только в результате посредничества Гераклеи отношения Понтийского царства и галатов наладились. Таким образом, все изложенное заставляет отнести упомянутую Аполлонием из Афродисия акцию галатов ко времени после 250 г. до н.э. Самой подходящей для этого ситуацией могла быть III Сирийская война, во время которой войска Птолемея III осуществляли операции на Западном побережье Малой Азии. Коснемся теперь аргументов contra данного предположения. Во-первых — выражение νβήλυδα? τούς* Γαλάτα? συμμαχήσαντας*. Принято считать, что отглагольное прилагательное νβήλυς* — "недавно пришедшие" обозначает прибывших в Азию галатов. Это произошло в 278 г., поэтому свидетельство Аполлония, как полагают, должно дати¬ роваться годом, близким к этой дате. Однако из отрывка никак не сле¬ дует, что прилагательное νβήλυδα? обозначает "прибывшие в Азию", поскольку подразумеваемое дополнение έ ς ’Ασίαν в контексте фразы отсутствует, а место, куда прибыли галаты, можно домысливать как угодно. Прилагательное νεήλυςν νδος двух окончаний образовано из Аог. П ήλΟόν от глагола έρχομαι, одно из основных значений которого "приходить" требует управления в дательном падеже. В контексте Стефана Византийского фраза Аполлония — Асс. cum Inf., в котором логическое подлежащее tous* Γαλάτας*. Если бы νβήλυδας* восприни-малось как атрибутивное определение логического подлежащего, то в тексте стояло бы τού? νεήλυδα? Γαλάτα? или τού? Γαλάτα? τού? νβήλυδα?. Мы, однако, имеем Μιθριδάτη καί Άριοβαρ£άι/η νεήλυδα? τού? Γαλάτα?, т.е. предикативное определение, являющееся логиче¬ ским сказуемым к слову "галаты". Поэтому данное предложение можно понять как "пришедшие недавно к Митридату и Ариобарзану (датель¬ный падеж!) галаты, действуя совместно (с ними или друг с другом) прогнали...". Во-вторых: имя Ариобарзан, упоминаемое в заметке. Считается, что у Аполлония речь должна идти о Митридате и Ариобарзане не по отдельности, а вместе. В связи с предлагаемой датировкой событий трудно говорить о соправительстве, хотя это и не исключено. Ведь очень мало известно о ранних годах правления Митридата II, которому в начале III Сирийской войны было всего двадцать лет, а в год вступ¬ ления на престол — восемь. Возможно, что Ариобарзан — опекун молодого царя или его военачальник. Не исключено, что это один из местных династов, родственных Митридатидам, предки которых прави¬ ли в Мисии и носили такое имя. Несмотря на последний контраргумент, мы не видим препятствий считать, что активность Митридатидов в середине III в. до н.э. была связана с попыткой укрепиться в Великой Фригии, а может быть и в соседней Мисии. Ведь их предки владели Геллеспонтской Фригией, а затем Киосом и Арриной в Мисии. Поэтому притязания в этом районе царей Понта в политическом плане были оправданы. После объявления самостоятельности Каппадокийского царства это могло рассматривать¬ ся как возможность восстановить пошатнувшийся престол. Военная и политическая активность на западе Малой Азии привела Митридатидов к контактам с царством Селевкидов, которые имели в этом регионе традиционное влияние. В первые годы "войны Лаодики" Селевк I Каллиник испытал жестокое поражение от Птолемея III Эвергета и вынужден был бежать в Малую Азию. Здесь в результате посредничества матери Лаодики в 242 г. он согласился признать сопра¬вителем своего младшего брата Антиоха, прозванного Гиераксом. Пос¬ледний еще в 245 г. имел во владении малоазийские сатрапии Селевки-дов, поэтому заключение соглашения двух братьев способствовало быстрому окончанию войны вследствие консолидации сил Селевка II и последующего затем вытеснения Лагидов из Месопотамии и Сирии. В ходе войны Птолемей III укрепился в Киликии Трахее, Памфилии, Ионии и Ликии, влияние египетского царя ощущалось и в Карии. Вот почему в годы неудач Селевка II Митридат Понтийский, стремясь за¬крепиться во Фригии, пошел на сближение с Гиераксом, фактически хозяином положения в Западной Анатолии. Именно с этих позиций сле¬дует рассматривать рейд галатов совместно с понтийцами против вторг¬шихся туда войск Эвергета. М.И. Максимова, обосновывая возможность военного столкновения Митридата, галатов и египтян в Понте, высказала мнение, что если бы дело происходило в Карии, то в означенных событиях принимал участие царь Вифинии. У Стефана Византийского (s.v. Κρησα) сохранилось известие, что пафлагонский город Креса был захвачен Зиэлой, сыном Никомеда. В другом месте Стефан утверждает, что в Каппадокии есть город Зиэлий, основанный, якобы, Зиэлой, сыном Никомеда (s.v. Ζήλα). Плиний Старший упоминает в Понте город Зеилу (VI.3.10) и Зелу в Каппадокии (VI.3.8), путая при этом первый со вторым, когда говорит, что Цезарь разбил Фарнака II в битве при Зеиле, хотя на самом деле это произошло в битве при Зеле. На основании этих свидетельств высказывалось предположение о войне царя Вифинии Зиэлы (ок. 255 — ок. 227 гг. до н.э.) с Понтийским царством. Называлась даже дата войны — 240—235 гг.63, так как у Трога (Trog. Prol. 27) говорится о смерти Зиэлы после войны Селевка II и Антиоха Гиеракса и после¬ дующей затем победы Пергама над галатами. Поскольку экспансия Понта на запад затрагивала непосредственно интересы Вифинии, воз¬ можно допустить, следуя visa versa М.И. Максимовой, что война Вифи¬нии с Митридатидами — результат их политики в отношении Великой Фригии. Такой поворот событий тем более вероятен, что Зиэла имел тесные связи с Египтом. Принято считать, что упоминавшаяся Евсебием женитьба Митри¬ дата II на сестре Селевка II Каллиника (см. выше) имела место еще в годы III Сирийской войны, так как сирийский царь хотел этим браком обеспечить себе тыл в лице Понтийского и Каппадокийского царств для борьбы с Птолемеем III. Однако затем, как полагают, Митридат пере¬ метнулся к Гиераксу, когда в 241 г. до н.э. началась его междоусобная война с Селевком II. Целью Митридата, считают стремление ослабить власть Селевкидов в Малой Азии. Однако еще Т. Рейнак показал, что порядок событий в хронике Евсебия должен быть иным: в 241 г. Митридат II в союзе с Гиераксом и галатами разбил войска Каллиника в битве при Анкире. Но затем Селевку II удалось переманить пон¬тийского царя на свою сторону, скрепив дружбу браком своей сестры Лаодики и Митридата II. В качестве приданого Селевк отдал новому союзнику Великую Фригию, чего упорно добивался понтийский власти¬тель. Этим актом ему удалось расколоть опасную коалицию Митри¬дата и Гиеракса, что дало преимущество в войне с братом. В отместку Гиеракс совершил рейд по Великой Фригии и собрал дань с ее жителей (Euseb. Chron. I. P. 118 Kärst-251 Schoene). Это говорит о том, что Ве¬ликая Фригия лишь очень короткое время находилась у понтийского царя. Согласно Полибию (Polyb. IV.74.5), некто Логбасис из Селга, друг и соратник Антиоха Гиеракса, воспитал Лаодику, дочь Митридата II, которая была у него под опекой (έν παρακαταθήκη). Принято считать, что Лаодику отдали Гиераксу в качестве невесты или заложницы, чтобы скрепить союз с Понтом. Из текста Полибия, однако, не сле¬ дует, что Лаодика была обещана в жены Гиераксу. Ведь она была еще совсем юная и о браке не могло быть и речи. Это, вероятно, дочь Лаодики, сестры Селевка II, и Митридата II Понтийского, которая ро¬ дилась от их брака в 240/239 г. уже после того, как Митридат порвал с Антиохом. Выражение Полибия έν παρακαταθήκη заставляет думать, как считает Ф. Уолбэнк, что девочка находилась у Гиеракса как залож¬ница, а затем воспитывалась у Логбасиса. В таком случае она могла попасть к Гиераксу еще до того, как тот возвратил себе Великую Фригию, отданную Митридату. Удерживая в своих руках девочку, Гие¬ракс, очевидно, рассчитывал восстановить прежние отношения с Мит¬ридатом для окончательной победы над Селевком Каллиником. Ему не удалось достичь желаемого, так как могущество Селевка возросло и Митридат теперь прочно ориентировался на своего деверя. Ведь ини¬ циатива в войне братьев была в руках Селевка; более того, против Гиеракса выступил пергамский царь Аттал I, влияние которого в Ма¬ лой Азии быстро росло, особенно после победы над галатами при Каике в начале 230-х годов. В конце 30-х годов III в. Аттал разгромил Гие¬ракса в битве при Афродисии, после чего тот бежал во Фракию, где погиб в 227 г. до н.э. Таким образом, мы не можем согласиться с теми, кто считает династическую политику Митридата II средством добиться раскола и ослабления Селевкидов. Скорее всего, она преследовала задачи обеспе¬чить лояльность этого царства, не допустить новых его попыток рас¬ширить малоазийские владения за счет соседей на северо-востоке, в частности Понта. В то же время главным объектом устремлений Митридатидов стала Великая Фригия, которая находилась под властью Селевкидов и выступала не менее лакомой приманкой для крепнущего Пергамского государства. В такой ситуации дружба и союз с Сирийским царством были крайне желательны для Понта, обеспечивая его международный авторитет и способствуя захватнической политике в Анатолии с далеко идущими целями — восстановить в былом объеме обширные владения Отанидов. Поэтому отныне ориентация на Селев¬кидов стала краеугольным камнем внешней политики Понта в III в. до н.э. и оставалась доминирующей до конца столетия. Новый этап внешнеполитической активности Митридата II относит¬ ся ко времени после смерти Селевка II Каллиника. В 230—223 гг. Атталиды приступили к экспансионистской политике в западных райо¬нах Малой Азии, Лидии, Карии и Геллеспонтской Фригии, что вызы¬вало беспокойство Селевка III, сына умершего в 226 г. Селевка II Кал¬линика. Мы не знаем, какой статус имела в это время Великая Фригия, но думается, она не входила в состав владений понтийского царя, а подчинялась либо местным династам, либо находилась под влиянием Пергама и Селевкидов. Даже если Понт и не владел этой терри¬торией, его престиж в Восточном Средиземноморье был достаточно высок: в 227 г. Митридат II вместе с другими монархами Азии оказал бескорыстную помощь Родосу, пострадавшему от землетрясения (Polyb. V.90.1). В этом можно усматривать и дипломатический расчет. Родос имел большое влияние в Эгеиде и на Западе Малой Азии, особенно в Карии, Писидии и Памфилии. В то же время у него были прочные связи в Причерноморье, а в расчеты Митридата II входило подчинить Синопу и окончательно закрепиться на черноморском побе¬режье. Осуществляя экспансию на запад и север, Митридату важно было заручиться если не поддержкой, то хотя бы нейтральной позицией родосцев. В 223 г. Аттал I и союзные ему галаты разбили вторгшиеся в его владения войска Селевка III, в результате чего Пергам завладел почти всей территорией Селевкидов к северу от Тавра. Под угрозой вновь, как и при Гиераксе, оказались виды Понтийского царства на Великую Фригию и прилегающие области, подвластные некогда предкам его царей — сатрапу Геллеспонтской Фригии Ариобарзану и его сыно¬вьям — правителям Киоса и Аррины. Тем более, что в ходе войны с Селевкидами Аттал в конце 220-х годов занял Мисию, Ликию, Гел¬леспонтскую Фригию, подчинил часть городов Ионии, Эолиды, Троады. Успехи Пергама делали Селевкидов естественным союзником царя Понта, который решил прибегнуть к уже апробированной брачно- династийной политике с тонким дипломатическим подтекстом. По свидетельству Полибия (Polyb. V.43.1—4) во время пребывания в Селевкии на Евфрате Антиоха III, к нему прибыл из Понта наварх Диогнет вместе с Лаодикой, дочерью Митридата II. Она предназна¬чалась в жены сирийскому царю. Антиох принял Лаодику с большой радостью и немедленно отпраздновал свадьбу. После этого в Антиохии он провозгласил ее царицей. Это произошло в 222 г., когда Антиох III готовился к войне с Птолемеем IV и к возвращению утраченных в борьбе с Пергамом территорий. Отсюда понятны радость и поспеш¬ность, с которой сирийский царь сыграл свадьбу. Совершенно прав Я. Зайберт, полагавший, что сирийскому царю был выгоден союз с Пон¬том в свете его приготовлений к войне. Митридат II был заинтере¬сован в дружбе с Антиохом III не меньше, поскольку в случае успеха войны с Атталом I появлялась надежда на возврат Фригии, отданной ему ранее Селевком II. У Полибия имеется сообщение, что Ахей, сын Андромаха, взял в жены другую дочь Митридата II, также по имени Лаодика. Она ранее была заложницей Гиеракса и воспитывалась у Логбасиса в Селге (Polyb. V. 74.4—5; VIII. 19.7; 20.И)72. Точная дата этого брака неизвестна. Установлено только, что уже в 218 г., когда его впервые упоминает Полибий, Лаодика была женой Ахея. В 221 г. Ахей в результате войны с Пергамом вернул владения Селевкидов к северу от Тавра, за что Антиох объявил его наместником своих малоазийских земель. Когда Антиох III был занят подавлением мятежей в восточных сатрапиях и неудачно воевал с Египтом, Ахей официально в 220 г. объявил себя царем. Если справедливы пред¬положения, что в 220/219 г. на престол Понтийского царства взошел другой царь Митридат III, то брак Ахея и Лаодики мог быть заключен между 222—220 гг. Скорее всего это произошло уже после свадьбы Антиоха III и Лаодики, поскольку вряд ли наместник царя мог пород¬ ниться с Митридатидами раньше своего покровителя. Следовательно, Митридат II выдал дочь за Ахея в то время, когда тот отвоевал у Пергама владения Селевкидов, в том числе Фригию, и думал об отде¬ лении от Антиоха или уже от него отделился. Так что означенное со¬ бытие могло иметь место в 221/220 г. до н.э.75 Поскольку Великая Фригия в этот момент находилась под властью Ахея, то брак Лаодики и селевкидского царевича мог рассматриваться понтийским царем как дипломатический ход в целях получить столь вожделенную область. Считая, что брачно-династическая политика Митридата II была направ¬лена на ослабление Селевкидов, исследователи отчасти правы, но все же главным для него было стремление овладеть Фригией и Галатией. Другой целью царя Понта было обеспечить поддержку нового малоазийского властителя Ахея в замышлявшейся им акции по захвату Синопы. Свидетельство об этом сохранилось в чрезвычайно лаконич¬ном изложении Полибия (Polyb. IV.56). Когда в 220 г. Митридат объя¬вил синопейцам войну, они отправили посольство на Родос, прося о помощи. Родосцы прислали Синопе на ведение войны 140 тыс. драхм, кроме того доставили 10 тыс. бочек вина, 300 талантов волоса для канатов и веревок, 100 талантов жил, 1 тыс. боевых комплектов вооружений, 3 тыс. золотых монет и 4 камнеметательных орудия вместе с обслуживающим персоналом. Со своей стороны, опасаясь нападения с суши и с моря, граждане города стали укреплять перешеек и полуостров, где были удобные для высадки неприятеля места, рыли окопы, рвы и возводили всевозможные укрепления, на которые помещали метательные орудия и войска. Помощь Синопе поступала и с Коса, о чем свидетельствует копия декрета синопейцев от 220 г., найденная в 1903 г. в Асклепейоне на Косе. В нем выражается благодарность косским послам за помощь в войне против Митридата. Участие родосцев и жителей Коса в судьбе Синопы вполне объяснимо, учитывая их огромную заинтересованность в черноморской торговле со второй половины ΙΠ в. Особенно наглядно это проявилось в том же 220 г., когда Родос развязал войну с Византием за отмену высоких таможенных пошлин за провоз товаров через Боспор (Polyb. 50. 2—4). Из сообщения Полибия не ясно, отважился ли царь на военные дейст¬ вия против Синопы или ограничился угрозой. Большинство исследова¬ телей полагают, что он все-таки начал войну, но неудачно, поскольку город вторично был осажден и взят Фарнаком I в 183 г. до н.э. Для нас важно свидетельство Полибия, что понтийский царь располагал военным флотом для осады города с моря. Очевидно, его основу сос¬ тавляли корабли Амиса и Амастрии, двух городов, входивших в состав Понта. Не ясно также, какой из Митридатов угрожал Синопе. Общепринято, что у Полибия речь идет о Митридате II, сыне Ариобарзана, однако некоторые не без основания утверждают, что это мог быть и Мит-ридат III, сын и преемник Митридата II (220—190). Последнее пред¬положение мы также не исключаем по следующим соображениям. Оправлении Митридата III почти ничего не известно, если не считать двух серий его серебряных монет: 1) тетрадрахмы: голова царя в диадеме вправо — Зевс Этафор, восседающий на троне влево, в левой руке скипетр, в правой — орел, под ним звезда и полумесяц, ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΜΙΘΡΙΔΑΤΟΥ, монограммы под троном и справа от Зевса; 2) драхма аттического веса: изображение то же, монограмма (рис. I. 3-4) 81 • Это первые монеты с портретным изображением царя Понта. Особый интерес вызывает появление на них Зевса и звезды с полумесяцем. Известно, что Зевс в Понте почитался наряду с Ахуро-Маздой как верховный бог царства и династии, а его культ считался официаль¬ным. Следовательно, монеты с портретом царя и Зевсом могут свиде¬ тельствовать о влиянии царской пропаганды в результате внутренней стабилизации в государстве и усиления позиций царской династии. На это же указывает и изображение царя, представленного в реалисти¬ ческой манере в виде целеустремленного волевого человека, исполнен¬ ного внутреннего достоинства. С отмеченными особенностями чеканки вполне согласуется и помещение на монету звезды и полумесяца. Эта символика воспринималась либо как герб Понтийского царства, либо как династическая эмблема Митридатидов, восходящая в обоих слу¬чаях к иранским религиозным представлениям, связанным с почитанием Ахуро-Мазды, Митры, Ма-Беллоны, Мена и других персидских божеств, в которых нашла отражение идея борьбы и победы светлого над темным. Если это герб или царская эмблема, то мы вправе говорить о росте значения царской власти в Понте при Митридате III. Интересно, что в монетном деле этого царя отразились как сугубо иранские черты (герб-эмблема, облик властителя), так и греческие (Зевс, легенда). Особо надо отметить, что реверс означенных монет восходит к широко распространенному в греческом мире типу серебря¬ных монет Александра Македонского. Эта монета служит указанием на филэллинские тенденции в политике Митридата ΠΙ, что было резуль¬ татом тесных связей его отца с Селевкидами. Т. Рейнак заметил, что на некоторых драхмах Амиса ΠΙ в. и серебря¬ ных монетах Митридата III монограммы тождественны. Это монограм¬мы {-fl ■- засвидетельствованные вместе с монограммами В А—ДА, которые Рейнак расшифровывает βα(σίλισσα) Λα(οδΐκη) и делает вы¬ вод, что Митридат III мог быть женат на Лаодике, поставленной жите¬ лями Амиса главным монетным магистратом города. Если это так, то можно констатировать, что Митридат III продолжал политику отца по отношению к Селевкидам, стремясь связать себя с ними брачно-дина¬стическими узами. Знаменательно совпадение монограмм монетных чиновников на цар¬ских монетах Митридата III и на полисной монете Амиса. Это показы¬вает, что в какой-то период при этом царе царские монетные магист¬раты контролировали монетное дело этого полиса, входившего в состав Понта еще с первой половины III в. М.И. Максимова указывала, что это должно свидетельствовать не о включении Амиса в состав Понта, а о протекторате или контроле над городом со стороны царей. Представляется, однако, что контроль был чрезвычайно жестким и являлся прямым результатом включения города в состав царства. На это указывает, во-первых, отсутствие названия города на монетах Амиса на протяжении III в., хотя городская символика на них присутст¬вует; во-вторых, подчинение монетного дела царским монетариям или чекан городских монет на монетном дворе, принадлежавшем царской династии; в-третьих, ситуация в соседнем полисе Амастрии. Здесь после серии серебряных монет с легендой ΑΜΑΣΤΡΙΕΩΝ и монограм¬ мами J ЗС выпущенной во второй четверти ΙII в. до н.э. (см. выше), наступает перерыв в чекане городской монеты. На смену серебряным выпускам приходят бронзовые типа: "Афина в шлеме — сова на молнии", ΑΜΑΣΤΡΙΕΩΝ, монограммы ^ ^ 89, Эти монограммы чрезвычайно близки монограммам на царском серебре как Митридата III, так и его сына и преемника Фарнака I90. Это показывает, что здесь, как и в Амисе, за чеканкой монеты следили царские магистраты. А поскольку монограммы амастрийских монет находят близкие параллели в чекане Фарнака I, а те, в свою очередь, повторяют монограммы на монетах Митридата III, то можно сделать вывод, что все означенные монеты, как Амастрии, так и Митридата III и Фарнака I, выпущены в первой четверти II в. Следовательно, между выпуском серебряной монеты в Амастрии во второй четверти III в. при Митридате I и Ариобарзане, и последующей серией медных монет города второй четверти II в. прошел период времени примерно в 50—70 лет, когда полис вообще не чеканил монету. Это совпадает по времени с прав¬ лением понтийских царей Митридата П и его преемника Митридата III иозначает, что при Митридате III монету бил только один Амис при том, что его права самоуправления, политии и монетной политики были существенно ограничены царской властью. Это показывает, что Митридат III пытался активно вмешиваться в дела эллинских полисов южнопонтийского побережья, желая установить свой контроль над ними. Так что стремление овладеть Синопой и ее колониями органично вписывалось в русло проводимой Митридатом ΙII политики в отношении греческих полисов Центральной и Восточной Анатолии, направленной на почти полное их подчинение царской власти. Вот почему военная угроза Синопе в 220 г. могла исходить скорее от Митридата III, чем от его предшественника, тем боЛее, что последний имел очень хорошие отношения с Родосом, покровителем синопейцев. Агрессивность Митридата ΙII по отношению к эллинским полисам — прямое следствие усиления правящей династии в конце III в. до н.э. и внутренней стаби¬лизации в царстве Понт. К тому же в Синопе, как известно, правили некогда потомки Отанидов в лице Датама, Ариарата I, Норондобата (Родобата?) и их ставленники (см. гл. 1), так что у Митридата III име¬ лись веские причины требовать подчинения Синопы царям, возводив¬шим себя к Отану и стремившимся сконцентрировать под своей властью все бывшие владения мага и его потомков. Таким образом, на протяжении III в. значительно окрепли внутри и внешнеполитические позиции Понтийского государства. Оно стреми¬ лось расширить границы как на юго-запад в сторону Фригии и Галатии, так и на север, в сторону понтийского побережья. Во многом цари Пон¬та добились своей цели, обеспечив себе выход к Черному морю. Одна¬ко они не добились главного: им не удалось закрепиться во Фригии, ко¬ торая оказалась в руках Пергама и Селевкидов. С наступлением ново¬ го столетия их попытки обрести могущество как наследников Отана и Дария I в пределах Малой Азии были продолжены с новой силой.

"Длительной и изнурительной войны с хонами" не было. По Мокцевай Картлисай (МК), Александр Македонский прибывает в Картли дважды. Хонны появляются в Картли в промежутке между двумя этими его визитами. И вот когда он пришел вторично, то "поразил и хоннов". Упорное сопротивление в обоих случаях оказывали бунтурки, а не хонны. С хоннами же было покончено сразу, после чего, упоминаний о них в тексте нет, а с учетом того, что они не удалились вместе с бунтурками, надо думать, что по мысли составителей летописи, хонны были поголовно истреблены Александром.

Что до Картлис Цховреба (КЦ), то хоннов там нет, но зато есть халдеи, тоже появившиеся между визитами Александра, и поскольку в МК хонны являются "отделившимся от халдеев", то халдеев КЦ можно смело отождествлять с этими хоннами.

Говорю же, шустрый народ эти картвелы. Заранее, еще до своего появления на этой земле, умудрились дать ей свое имя, Картли.

В КЦ ничего подобного нет, не надо выдумывать. В некоторых редакциях "Жития Нино", не входящих в КЦ, такая фраза присутствует, это правда, но только не в мровелианской редакции.

Вот это - "сокрушил все пребывавшие в Картли «смешанные племена, перебил и полонил иноплеменников»" - неполный и неверный перевод. При таком переводе получается вывод, будто Александр перебил метисов и пленил тех, кто сохранил "чистую кровь", и при том без уточнения кто они конкретно. Но правильный и полный перевод этого отрывка из "Жизни царей", следующий: "так завоевал Александр всю Картли, истребил все племена, находящиеся в Картли и смешавшиеся с местным населением, истребил он эти инородные племена и полонил женщин и детей невинных, моложе пятнадцати лет, и оставил он только племя картлосианов".

Здесь, Александр истребил расселившихся среди грузин иноплеменных пришельцев, в живых оставив только женщин и детей, которых пленил. Тогда как грузин он не тронул вообще, не истребил и не пленил. Как видим, автор намеренно удалил грузинский фактор, исказив концепцию Мровели. В результате, у него в Картли живут разные племена, смешанные и не смешанные, впоследствии истребленные и плененные Александром, после чего, в Картли приходит Азон с грузинами, которые расселяются здесь.

Однако, как видим, у Мровели несколько иначе. У Мровели, грузины присутствуют в Картли всегда, с самого начала, просто ко времени прихода Александра, их роль сведена к минимуму, а численность, в сравнении со множеством иноплеменников, мизерная.

И вот, всех этих иноплеменников, воины Александра кого прогнали, а кого перебили и пленили. И когда Азон приводит свой народ, и это не грузинский народ, но некие римляне, то приводит он их, хоть и в опустошенную Картли, но не в опустевшую полностью, так как здесь остались грузины, нетронутые Александром.

Замечательно. Только вайнахи ко всей этой истории в любом случае не имеют никакого отношения, коль скоро дается ссылка на Гагошидзе и Лордкипанидзе, у которых по данной истории ни слова не сказано ни о каких вайнахах. Здесь у них в списке ролей есть лишь греко-македонцы, пришлые сако-массагеты и коренные иберо-картвелы.

Вот и спрашивается, какого дьявола надо было на протяжении восьми глав насиловать наши мозги в безуспешных попытках доказать, что вайнахи обитали по разным местностям Южного Кавказа с середины первого тысячелетия до нашей эры по середину первого тысячелетия нашей эры под именем цанар, гугар, мосхов и других, если здесь и сейчас, в девятой главе, автор убеждает нас, что с середины первого тысячелетия до нашей эры население центральной части Южного Кавказа меняется. Тут появляется новый этнос с другой культурой. Именно это теперь доказывает автор, и этим желает указать на уход вайнахов и прибытие картвел.